Пушкиноведы до сих пор спорят, какой маршрут выбрал поэт ранним утром 8 сентября 1833 года, отправляясь из Казани в Симбирск. У тех, кто утверждает, что Пушкин ехал по правому берегу Волги, лишь два аргумента: этот путь короче и переправа всего одна. В то же время у их оппонентов гораздо больше фактов, подтверждающих, что Александр Сергеевич всё-таки проезжал тогда по левобережью через Лаишевский и Спасский уезды Казанской губернии. ? главный аргумент – запись в путевом дневнике поэта: «Лаишев – город в шлафорке...» Среди жителей дореволюционного Лаишева, небольшого городка на Каме, долгие годы существовало предание о пребывании великого поэта в их городе. В «Московских ведомостях» (№323 за 1901 год) была опубликована статья О.П.Суворова «Пушкин в Лаишеве», как раз основанная на этих преданиях. Описанный в газете случай вошёл в последующем в сборник руских исторических анекдотов об Александре Сергеевиче. Речь идёт о тех минутах, когда Пушкин 8 сентября 1833 года после полудня приехал в Лаишев и остановился у почтовой станции, чтобы получить свежих лошадей. Поэт торопливо выпрыгнул из тарантаса, вбежал на небольшое крыльцо и закричал: «Лошадей!» Но никто не отозвался. Пушкин заглянул в три комнатки и, не найдя в них никого, нетерпеливо воскликнул: «Где же смотритель? Господин смотритель!..» Появился заспанный лысый старичок в ситцевой рубашке и с пёстрыми подтяжками на брюках: «Чего изволите беспокоиться? Лошадей нет, и вам придётся обождать часов пять...» Пушкин за долгую дорогу не раз уже слышал такое, и это привело его в ярость: «Как нет лошадей? Давайте лошадей! Я не могу ждать. Мне время дорого!» Старичок хладнокровно прошамкал: «Я вам доложил, что лошадей нет! Ну и нет. Пожалуйте вашу подорожную...» Пушкин серьёзно рассердился. Он нервно шарил в своих карманах, вынимая из них бумаги и засовывая их на место. Наконец, поэт подал что-то старичку и спросил: «Вы же кто будете? Где смотритель?» Старичок медленно развернул бумагу: «Я сам и есть смотритель... По ка-зён-ной на-доб-нос-ти, - прочитал он затем протяжно и вдруг обратил внимание на фамилию проезжавшего. - Гм... Господин Пушкин!.. А позвольте вас спросить, вам не родственник будет именитый наш помещик, живущий за Камой, в Спасском уезде, его превосходительство господин Мусин-Пушкин?» Поэт, рассеянно рассматривая висевшие на стене почтовые правила, быстро повернулся на каблуке к станционному смотрителю и внушительно продекламировал: «Я Пушкин, но не Мусин! / В стихах весьма искусен, / ? крайне невоздержан, / Когда в пути задержан!.. Давайте лошадей!» Возможно, именно после этого случая Александр Сергеевич записал в своей дорожной тетради три слова, позволяющие утверждать, что поэт был здесь: «Лаишев – город в шлафорке...» Шлафорка – это модный в те времена домашний халат, одеваемый утром после сна. Видимо, и сам городок показался Пушкину заспанным, как тот старичок на почтовой станции. А пушкиноведы посчитали также, что дорожная запись говорит о впечатлении сугубой провинциальности и неблагоустроенности, которое произвёл на поэта Лаишев. Писатель Айдар Сахибзадинов в записках «Моя улица» описывает ещё одну версию приезда сюда Пушкина: «Ехал через «сонный» городок Лаишев. Перепугал начальство. Прилетел слух, что едет чиновник из Петербурга с высочайшим документом (оный в самом деле имелся: предписание императора о вспомошествии местных властей сочинителю А.Пушкину в поисках свидетельств о бунте Е.Пугачева). Возможно, там, в Лаишеве, и родилась идея «Ревизора», которую Пушкин подарил впоследствии Гоголю...» Как бы то ни было, лошадей Пушкин всё-таки получил и отправился на переправу через Каму, которая располагалась ниже Лаишева у села Табаево. Игорь Смольников в книге «Путешествие Пушкина в Оренбургский край», изданной в Москве в 1991 году, пишет, что лаишевские впечатления поэта рассеялись уже во время переправы на левый берег реки. Лаишев – город в шлафорке...» Шлафорка – это модный в те времена домашний халат, одеваемый утром после сна. Видимо, и сам городок показался Пушкину заспанным, как тот старичок на почтовой станции. А пушкиноведы посчитали также, что дорожная запись говорит о впечатлении сугубой провинциальности и неблагоустроенности, которое произвёл на поэта Лаишев
